Несмотря на свою привлекательность, воспетую в книгах и фильмах, в настоящей работе сценариста нет никакой романтики. Эта профессия — для тех, кто привык к кропотливому труду и всегда готов к работе. О том, почему идеи становятся шаблонными, кто руководит полетом фантазии сценариста и как добиться уважения режиссера — в материале сценариста Юлии Лукшиной.
Заблуждение первое, романтическое.
Людьми, с литературной деятельностью не связанными, сценарист, как правило, считается писателем. И речь не о том, насколько это ошибочно или верно, хотя это все равно что принимать кроликов за зайцев.
В подобном мнении не было б порока, если бы не устойчивый флер романтизма, окружающий писательский труд. Флер этот вреден, потому что романтика ассоциируется с чем-то легким и приятным, дающимся свыше и сулящим массу смутных дивидендов. Или с героическим. В любом случае, с чем-то, что греет эго, подобно камину, согревающему озябшие ноги. (Вспоминается, к примеру, герой Николаса Кейджа из «Адаптации» — фактурно мучающийся творческим бессилием и жалующийся понимающему агенту). Отсюда — искреннее непонимание сложности профессии. Как правило, оно влечет аргументацию такого типа: «А вам-то что волноваться? Я вот понимаю, у нас тут поток людей с утра до вечера, отчеты, проверки. А вы – сиди себе спокойно да сочиняй! Можете, вон, даже на работу не ходить. Да что там! Можете поехать куда угодно». Правда, иногда и посочувствуют: «Хотя, вас же режиссер, наверное, мучает».
Утверждать, что сценарист – каторжник – преувеличение. Однако романтика, если и присутствует, то весьма декоративно. На самом деле это кропотливый, нередко изматывающий, а временами подобный сдаче крови труд, который приносит далеко не мгновенные результаты. Такой же, как и писательство, одинокий и чреватый неврозами. А чувство удовлетворения в нем подобно уходящему в пустыне горизонту. Каждый проект – марафон. Профессия не для спринтеров.
При этом, сценаристу хорошо бы уметь быть коммуникатором и «аутистом» одновременно, а также и собственным редактором. Роли слегка взаимоисключающие.
Можно сказать по-другому: это профессия для тех, кто мог часами играть в песочнице один. Серьезно. То есть склонен к кропотливому разбору и копанию, кому нравится возиться с аналитической стороной дела (складывать и перекладывать структуру произведения, писать и переписывать, перебирать варианты), кто готов к критике, справедливой и внятной, а также несправедливой и невнятной. И главное — для кого самолюбие – не главное. (Потому что начинающему сценаристу уготована «дорога унижений») Во всяком случае, не главнее прогресса в ремесле.
С другой стороны, не существуй романтического заблуждения, как можно заманить людей за письменный стол? Зачаровать? Потом, правда, многие из зачарованных «взрываются на минах», имя которым – страх одиночества, зависть, страх неудачи. Оставшиеся двигаются дальше на топливной смеси упрямства с самолюбием, а к финишу доходят те, кто не утратил интерес.
Зато, если есть совпадение с психотипом, сценарное дело– основа для счастья. Если нравится учиться – тоже сюда, потому что «дна» в этом смысле у профессии нет. (Считать же, что для нее достаточно лишь буйной фантазии – очередное и злостное заблуждение). Как нет в ней и возрастных ограничений. Сценарист — как вино: чем старше, тем ценнее, потому что опытней. Другой бонус: можно без зазрения совести смотреть кино и сериалы, сколько душе угодно. И никогда не скучно. Только на метро неудобно ездить – авторская задумчивость чревата пропуском нужных станций. Что, пожалуй, даже романтично.
Заблуждение второе, про самовыражение.
Не то, чтобы самовыражение отсутствовало. Но изобилует оно, как правило, на первом этапе: когда сценарист что-то придумал и предлагает потенциальным заказчикам. Как только его идеи вступают в фазу производственной обработки, самовыражение в значительной мере сокращается, уступая место форматным, финансовым и другим требованиям.
Авторам, которые держатся за самовыражение «взявшись зубами за подоконник» на этом этапе становится кисло.
Как только появляется заказчик, приходится считаться с его мнением.
И даже в ситуации независимого производства, самовыражение автора будет натыкаться на разного рода преграды, хотя бы обусловленные нехваткой финансирования. Материальный мир диктует свои условия полету фантазии.
Главное, чтобы это не стало препятствием. Как известно, великие произведения мирового искусства создавались в рамках заказа и формата, аналогами которых в истории искусства до недавнего времени были традиция, канон и иконография.
Если проект пишется без соавторов, это еще и «одиночное плавание». Хотя, в условиях коммерческого заказа, автор в любом случае общается примерно со следующим кругом лиц: редактором производственной кинокомпании, редакторами канала-заказчика, продюсерами производящей компании-ий и канала. А также, вероятно, с режиссером, консультантами, агентами и юристом. Их мнение сложно игнорировать. Они будут мешать, раздражать, высказываться, советовать, указывать. В этом смысле, писатели в выигрыше.
Заблуждение третье: «Смотреть нечего, потому что плохо пишут».
Многие считают сценариста ответственным за конечный продукт. Это ошибка. Сценарист бы рад, да только «бодливой корове Бог рога не дает». В условиях отечественной практики кино и теле производства (да и не всегда только отечественной, хотя американское телевидение в последнее время не именуют иначе как «авторским»), текст раньше или позже отчуждается от создателя и далее, лишенный трепетного пригляда автора, вступает в полосу турбулентности.
Конечно, возможны варианты, все зависит от ситуации и людей. Практика показывает, что гармония – вещь пока нечастая. Зато когда она случается, когда заинтересованный режиссер уважительно относится к автору, а автор, в свою очередь, к моменту режиссерского вмешательства сохранил задор и имеет возможность поработать с режиссером – тогда всем хорошо. Проекту в первую очередь.
Среди отечественных сценаристов еще бытует шутка о том, что на стадии производства происходит последовательное ухудшение текста. К счастью, ситуация меняется.
Важную роль здесь играет доступность информации. В наши дни, вести о недобросовестных заказчиках распространяются моментально. Правда, верное и обратное: репутация сценариста теперь в равной степени на виду. Иголку в стоге сена не утаить.
Кроме того, показывают и действительно дурно написанное. Поэтому на вечный вопрос «кто виноват» нельзя ответить однозначно. Истина часто похоронена глубоко и посыпана пеплом длительного и мучительного производственного процесса, в котором, традиционно, каждый цех винит смежников, и обвинения в недостаточном профессионализме зачастую выглядят абсолютно зеркальны.
Учитывая все системные огрехи и несовершенства, поджидающие авторский текст на пути к эфиру, автору остается «делать, что должно и будет, что будет». Желательно, делать наилучшим способом в заданных обстоятельствах. В сущности, не так уж мало.
Заблуждение четвертое, о том, что сценарист — тот, чей фильм сегодня на экране.
Практически неизбежно после того, как ты представился сценаристом, следует вопрос: а что из вашего можно посмотреть, сейчас? Логика ясна: если ты писатель, где твои книжки? Если сценарист, где фильмы? Хорошо, когда в наличии — длинный послужной список: «Завтра смотрите сериал, а в выходные – во всех кинотеатрах страны – комедию».
Но специфика профессии в том, что далеко не все проекты доходят от разработки до эфира. Поэтому типичная ситуация для сценариста, который живет в профессии два, три и более лет: работа есть, а фильмография не складывается. Надо сказать, что на Западе подавляющее большинство авторов живет подобным образом годами: то заявку продадут, то опцион, то где-то диалоги попишут, то в разработке поучаствуют, то докторингом займутся, то консалтингом. Все это дает им возможность заработать на хлеб и с полным правом именовать себя автором. Так, люди становятся членами профессиональных гильдий, получают свои авторские отчисления, посылают детей в школы, так и не нарабатывая при этом фильмографию в традиционном понимании слова. И это нормально. Просто объяснить сложно.
В отечественных реалиях, сходная ситуация – не редкость. Правда, пока за минусом авторских отчислений и возможностью отправлять детей куда-либо, кроме как за мороженым. Но это, как говорится, совсем другая история.
Заблуждение пятое про то, что писать умеют все, а идей – море.
К сожалению, заблуждение свойственно не только людям со стороны. «Было б время, сам бы написал»,- досадует продюсер. Или: «Мы ж столько идей набросали, что тут писать-то?», — вторят другие.
Подбрасывать идеи, рассуждать о характерах, вспоминать анекдоты по теме — хорошо и прекрасно, но мало что дает, кроме иллюзии участия в процессе, если далее сценарист не прикует себя к стулу и не сложит слово к слову, деталь к детали, сцену к сцене со всеми нужными акцентами, смыслами и эффектами.
Другое следствие — просьбы «сделать побыстрее»: «Ко вторнику уложитесь? Нет? А нам говорили, вы быстро пишете». Тут стоит понять нехитрую истину, что умение покрывать страницы словами и качество этих слов – вещи разные. Конечно, чем сценарист опытнее и чем сильнее замотивирован, тем лучший результат он выдаст в означенное время. Но при прочих равных, чем активнее штурмовщина, тем ниже качество.
Парадокс, однако, состоит в том, что и затянутый проект теряет дыхание. Так что с одной стороны, имеем иллюстрацию поговорки: «спешка нужна лишь при ловле блох», а с другой – «хороша ложка к обеду». А оптимальное расстояние между блохой и ложкой, как всегда, зависит от конкретики – объема, сложности и амбиций (или отсутствия таковых) проекта.
Про идеи остается добавить, что сами по себе они абсолютной ценностью не наделены. Ценность заключается в умении их воплощать. Что можно делать по наитию или веря в те или иные правила конструирования. А лучше сочетать побольше инструментов, по принципу «хуже не будет». Важен только результат. Идеи — как шарики, которыми некому жонглировать в отсутствие жонглера.
Интересы Юлии Лукшиной представляет сценарное агентство CINEMOTION SA.